Рассказы о Пасхе для школьников. Первый день светлого Христова Воскресения

Детям о празднике Пасха

Это рассказ для школьников младших и средних классов о великом светлом религиозном празднике – Пасха. Это впечатление о празднике Пасхе с уст маленькой девочки. С помощью этого рассказа можно рассказать детям о Пасхе и Пасхальных традициях.

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ СВЕТЛОГО ХРИСТОВА ВОСКРЕСЕНИЯ

(Из книги «Мое милое детство»)

В детстве первый день Пасхи мы всегда проводили у бабушки с дедушкой.

Теперь, уже много-много лет спустя, этот день в прошлом мне всегда представляется особенным. Мне кажется, что он всегда бывал ясным, светлым, радостным. Действительно, это был великий, чудный праздник. Тогда на лазурном небе ярко сияло солнце; особенно весело и призывно чирикали птицы в вышине; беспрерывно благостно гудели колокола церквей. Улицы казались чище. Народу на улицах шло и ехало великое множество. Все были такие нарядные, веселые... То и дело открывали друг другу искренние объятия и говорили радостно: «Христос воскресе!» — «Воистину воскресе!»

Было ли так всегда, не знаю; может быть, я много запамятовала. Но все давно прошедшее мне кажется хорошим. И я благословляю судьбу за эти яркие впечатления, за эти светлые воспоминания.

Путешествие в первый день Пасхи к бабушке и дедушке бывало для нас, детей, ежегодным большим событием, целым паломничеством. Ведь мы жили из года в год так тихо, уединенно в своем скромном гнездышке, точно огражденные от всего мира огромной стеной. И потому каждое новое, самое маленькое событие в нашей жизни надолго выбивало нас из однообразной колеи и оставляло неизгладимый след, о котором бывало много разговоров и воспоминаний.

Сколько бывало волнений и толков! За несколько дней до нашего похода, еще на Страстной неделе, шли приготовления. Мама старательно дошивала нам новые платья и передники. Папа по вечерам ей помогал.

Нянечка что-то все укладывала в свой огромный ковровый, красный «ридикюль», как она его называла. Улучив свободную от дела минутку, она нас учила, наставляла. Мы ведь оставались у бабушки без нее гостить дня три-четыре.

— Во всем слушайтесь, мои птички, бабушку, теток. Будьте вежливыми и скромными. Лидинька, милушка, не возись с собаками и кошками. Не то исцарапают тебя... Пожалуй, и новое платье изорвешь... А главное, с тетей Сашей не спорьте... Помните, что она постарше вас...

— Тетя Саша сердитая, — замечает сестра.

— Ничуть не сердитая... Если и скажет какое слово с горячности... Часто и сама бывает, голубушка, не рада... Да уж слова не вернешь... — говорит няня.

— Как же, нянечка, ты сама часто говоришь, что тетя Саша «характерная»... И она всегда сердится, — напоминаю я своей старушке.

— Ну, да, «характерная»... Я и не отпираюсь, что говорила... Значит у нее характер такой... А вам, маленьким деточкам, нечего об этом вспоминать...

И няня опять нас учит, наставляет долго и берет с нас разные обещания.

— А ты, Беляночка, мое золотце, не связывайся с Дуняшкой, не слушай ее россказней.

— Нянечка, она такая смешная! Всегда все перепутает... Бабушке и дедушке говорит «ты», а про себя «мы»... Как смешно она про свою деревню рассказывает и какие смешные слова говорит.

При одном воспоминании о Дуняше, о молоденькой бабушкиной прислуге, мы с Лидой заливаемся веселым громким хохотом.

Но няня недовольна:

— Она — простая, глупая деревенская девчонка... А вы — высокородные барышни... И нечего вам ее деревенские небылицы слушать. Она ничего не понимает и мелет глупости...

Мы обещаем не связываться с Дуняшей и не слушать ее деревенских россказней. Но ведь так трудно выполнить это обещание. Забудешь — и чего-чего, бывало, не наслушаешься от наивной деревенской темноты.

— Нянечка, а какие-то нынче дедушка яички накрасил? — вспоминаем мы.

— Ну, уж, конечно, всего придумал наш забавник... Умный, знающий человек ваш дедушка... И голова на плечах крепкая, и руки золотые.

Нам казалось очень смешным, как говорила няня о дедушке, будто у него голова крепкая и руки из золота... Смотришь, бывало, на него и дивишься... Но он, действительно, был таким.

— А мальчишки дедушкины придут «Христос воскресе» петь?

— Конечно, придут. Мальчишки у него — первые гости. Без них никакой праздник не обойдется. Только вы с ними не разговаривайте и не связывайтесь... Помните, что вы — высокородные барышни.

— Пожалуй, тетя Саша рассердится на мальчишек.

Воспоминания так и встают, так и рисуют знакомые, милые картины, уютный домик бабушки и дедушки и все, что там приходилось переживать.

Как-то дедушкина Каштанка поживает? Чему он ее еще выучил? Наловил ли дедушка новых птиц? Куда он пойдет на праздниках со своей «босоногой командой»? Какие стихи он переписал для мамы?

В жизни так много занятного, интересного, что, кажется, всего и не вспомнишь.

Как радостно просыпаться в первый день Светлого праздника.

— Няня! Нянечка! Одевай нас скорее, скорее! Ведь сегодня к бабушке и дедушке.

Мама и няня нас одевают, прихорашивают и опять наставляют...

— Поздравьте всех... Скажите, что мы с папой гулять пошли и скоро придем, — говорит мама.

— Скорее бы, скорее, — твердим мы в радостном восторге.

Хотя с Петербургской стороны, где мы жили, до Васильевского острова, где жили бабушка и дедушка, было совсем недалеко — не более двух верст, — но для старушки и двух закутанных маленьких девочек пройти это расстояние казалось целым путешествием.

В то время по улицам Петербурга ходили огромные трясучие общественные кареты, запряженные тройкою тощих лошадей; эти рыдваны назывались «щапинскими каретами». Часть нашего пути мы всегда совершали в такой карете, так как нанять извозчика считалось в нашей семье дорогой роскошью, решительно все члены семьи или ходили пешком, или ездили в дешевых «щапинских каретах». Впрочем, это имело свои удобства и выгоды. Какие, я расскажу вам при случае.

«Щапинские кареты» стояли от нашей квартиры недалеко, шагах в трехстах, не более. Но папа сам шел проводить нас до «кареты». Он нес нянин красный «ридикюль» и заботливо усаживал нас в карету. Он много раз наставлял няню, где надо слезать, осторожнее идти по улицам и вообще беречься. Он даже поручал нас вниманию кондукторов.

И мы, наконец, двигались в путь. Путешествие казалось нам необыкновенно длинным. Часть дороги мы ехали в «карете», но большую часть шли пешком.

Вот «щапинская карета» остановилась. Кондуктор помог нам вылезть. И мы двинулись тихонько дальше. Старушка няня еле-еле плетется и тащит свой «ридикюль» .

— Дай, нянечка, я понесу. Ты устанешь...

— Ну, куда тебе, Беляночка!.. Тяжело ведь.

— Мы вместе с Лидой.

— Нет, нет... Мне не тяжело... Теперь уж скоро.

Мы все-таки с обеих сторон помогаем няне нести ее «ридикюль» и думаем, что очень облегчаем ей ношу.

Настроение у нас самое радужное. Улица, люди, поцелуи на каждом шагу, пасхальный звон — все это так радовало, так веселило.

В то далекое время по улицам ходило очень много разносчиков; все они громко кричали. Кроме того, часто водили ученых медведей, которые показывали разные фокусы, ученых лошадок, собак. Или просто ходили акробаты, петрушки, фокусники. Мы с няней непременно останавливались около каждого такого представления и смотрели на него с восхищением и дома устраивали то же самое.

Но вот мы почти и дошли до цели нашего путешествия. Мы заворачиваем в пятнадцатую линию Васильевского острова. Вон — вдали виднеется и милый серый двухэтажный деревянный домик с зеленой крышей и зелеными ставнями. При виде его так трепетно и радостно забьется сердце. Там научились мы хорошему. Жизнь за стенами этого домика представлялась нам раем.

С тех пор я люблю маленькие деревянные дома, окрашенные в серую краску, и непременно с зелеными крышами. Я всегда мечтала под старость иметь такой домик. «Сюда ко мне стали бы собираться мои внуки... Я бы стала им рассказывать сказки, учить уму-разуму», — мечтала я. Но это желание так и осталось мечтою.

Вот он милый домик... Из-за забора виднеются березы и высокая жердь с клеткой для птиц. Это дедушкина затея. Он так любит птиц, ловит их в эту клетку, а зимою прикармливает везде, где только возможно.

— Ну, так и есть! Окно уже у него выставлено. И около окна толпятся мальчишки, — говорит няня, прикрывая глаза рукою и всматриваясь вдаль.

— А дедушку ты видишь, нянечка?

— Конечно, он там же... Мыльные пузыри пускает... Мальчишки-то за ним гоняются... Ах, баловень большой, ах, хороводник! — ласково говорит няня.

— Он нас видит, наверно, в свое зеркальце.

— Видит, видит... Вон замахал рукой... Мальчишки засуетились, убежали.

— Вон тетя Манюша и тетя Саша бегут... А впереди них Каштанка и Кароша! — радостно вскрикивает Лида.

Действительно, из калитки серого домика выбежали две девушки: одна очень маленькая, а другая высокая и тоненькая. Они стремительно направились в нашу сторону. Это были наши тети. Тетя Маню- ша была горбатенькая и очень маленького роста... Тетя Саша — высокая, тоненькая блондинка.

Они бросаются на шею к няне, христосуются, отнимают у няни «ридикюль». Каштанка и Каро вертятся около нас как сумасшедшие, прыгают и стараются лизнуть в лицо то меня, то Лиду.

— Оставь, Машенька, мой «ридикюль». Разве можешь ты его нести? — говорит няня.

— Я мала, да сильна, нянюшка, — отвечает тетя Манюша и громко смеется. Ее огромные черные глаза сверкают весело и живо, а смех звучит совсем как у нашей мамы.

Дедушка выглядывает из окна и тоже смеется. Мама и тетя Манюша очень на него похожи.

— Вот и моя Бавкида-старушенция и наши барышни жалуют... Здравствуйте, барышни... С великим праздником!

Мы все христосуемся.

— Идите-ка ко мне, барышни, скорее пузыри мыльные пускать... С дымом, с мошками... — говорит дедушка.

— Ах, папенька, оставьте, пожалуйста, детей... Дайте им передохнуть с дороги... Ведь они еще и бабушки не видели! — недовольным тоном проговорила тетя Саша.

— Слушаю, слушаю, принцесса на горошинке, я их не трогаю... Я пошутил.

Дедушка наш был оригинал, чудак, каких прежде было немало, а теперь совсем не бывает.

Дедушка всегда нас называл «барышни» или «девицы». Этим он, конечно, хотел выразить, что нас особенно балуют, оберегают и нежат.

У калитки серого домика уже слышны радостные возгласы. Бабушка, тетя Надюша, Дуняша встречают нас на улице.

Все рады, веселы, смеются, громко расспрашивают, целуют и ведут в комнаты. Громче всех раздается визгливый, деревенский голос Дуняши. Она имела способность всегда хохотать и взвизгивать; за это ей очень часто попадало от тети Саши.

— Ахти-тошеньки! Ахти-матушки! Да кралечки наши приехали! Да миленькие, да пригоженькие! — вопила Дуняша и громко смеялась.

— Авдотья, угомонись!.. Авдотья, не сходи с ума! — строго говорила тетя Саша.

— Да я на боярышень радуюсь... Я их разоблачу... Миленьких-то моих, пригоженьких моих...

— Иди, иди, Авдотья! Мы сами детей разденем...

Возгласы, радостные восклицания так и сыплются. Тети наперерыв болтают с нами. Бабушка обо всем подробно расспрашивает няню: удались ли кулич и пасха? Здоровы ли детки? Что делали? Что шили? Когда придут дочь и зять? Почем что покупали? Нянечка почтительно обо всем докладывает и называет бабушку «сударыней».

Бабушка наша сегодня просто красавица. В первый день Пасхи и во все торжественные дни годовых и семейных праздников мы много-много лет видели бабушку и дедушку в одних и тех же платьях. На бабушке одето широкое, пестрое, шелковое платье, на плечах шаль, а на голове белый «фаншон» с лиловыми лентами. Дедушка в праздники одевал вице-мундир с массой каких-то медалей и орденов; при этом высокий воротничок с углами так странно подпирал ему голову. И казалось, что голову он держит особенно гордо, откинувши назад.

Дедушка был горбатый, невысокого роста; но он был здоровый, сильный, веселый и бодрый человек. И горб его нисколько не портил.

— Сегодня бабушка — царица, а дедушка — царь, — шепчет мне Лида. На нашем условном детском языке это означает, что наши старички красивы, нарядны, торжественны.

— А мальчики дедушкины придут петь «Христос воскресе»? — спрашиваю я бабушку.

— Приходили уже, но Сашенька их не пустила. Придут позднее, для вас...

Не успели еще раздеться, как дедушка уже громко объявляет из своего кабинета:

— Моя босоногая команда идет... Мальчики идут петь... Пустите моих мальчиков...

— Не важные гости! И подождут... Дети еще и раздеться не успели... Покоя от этих мальчишек нет, — сердито говорит тетя Саша.

— Пусти их, Сашенька... Они пропоют и уйдут... И отец успокоится, — кротко и заискивающе обращается бабушка к дочери.

Раздается тихий звонок. Дуняша с визгливым возгласом: «Ахти-тошеньки!» бежит открывать калитку. По деревянным мосткам дворика слышен топот детских ног.

Человек двенадцать—пятнадцать мальчиков, самых бедных жителей пятнадцатой линии Васильевского острова, вошли в залу. Эти худые, бледные, бедно одетые ребята — все друзья, закадычные приятели дедушки. Это его «босоногая команда», его «мальчишки» — как говорили тети. В первый день Пасхи они всегда являлись петь «Христос воскресе», а в первый день Рождества — со звездою славить Христа.

Сколько возился с ними дедушка и как их любил — я расскажу после. Но тети, особенно тетя Саша, не жаловали «этих мальчишек».

— Ноги вытирайте хорошенько! Опять на полах наследите! За вами вечно приходится грязь убирать! — слышится грозный оклик тети Саши.

— Успокойся, Сашенька, они вытрут, вытрут! Я посмотрю за ними, — кротко говорит бабушка.

— Эх, принцесса, за моими ребятами грязь убрать — одна минута... И следа не останется. Главное — не было бы на душе черноты... — слышен голос дедушки из кабинета.

— Ах, папенька, оставьте вашу философию! От этих мальчишек ни в будни, ни в праздники покоя нет... Только вчера полы вымыли... — волнуется тетя Саша.

Толпа ребят, робко ступая, конфузливо проходит залу. И чистые детские голоса стройно поют «Христос воскресе», «Святися, святися новый Иерусалиме».

Дедушка доволен. Он улыбается и сам подпевает своим мальчишкам. Затем он отводит бабушку в темную прихожую и что-то ей шепчет, указывая на ребят. Бабушка качает головой, не соглашается и указывает на тетю Сашу. Видимо, просьбы дедушки отклонены.

Он зазывает ребят в свой кабинет и оделяет их там яйцами и деньгами.

Мы так рады, что наконец-то в гостях у бабушки и дедушки. Восторга невозможно описать: мы не знаем, куда броситься, на что смотреть, о чем расспрашивать.

Лида обнимает и ласкает своих любимцев, двух огромных толстых котов и собак — Каштанку и Каро. Я бегаю из залы в кухню, особенно крепко целую тетю Манюшу и бабушку. Вопросы так и сыплются, даже не успеваешь слушать ответов.

— Как живут хозяйки наверху? Что сделала нового Дуняша? Какие цветы посадил дедушка на своем дворике? Сколько он наловил птиц?

Ответы очень интересные.

— Хозяйки уже много раз спрашивали — приедете ли... Наверно, что-нибудь приготовили вам... Дуняша недавно чуть не вымыла фортепиано мыльной мочалкой. Тетя Маня едва его спасла от ее усердия... Дедушка поймал трех новых птичек... А у канарейки в садке скоро будут птенчики.

Из кабинета дедушки ушли уже мальчики, и он зовет нас.

— Барышни, идите ко мне! Я тут кое- что для вас приготовил.

— Подождите, папенька... Ведь мы еще детей не одарили, — говорит тетя Саша.

И все дарят нам яички.

Тети сами сшили из цветных лоскутков. Дуняша, и та где-то раздобыла крашеные. А бабушка таинственно говорит:

— Смотрите, какие яички я приготовила моим внучаткам.